Об особенностях Большого террора и «польской операции» в Сумах
Летом 1937 года в СССР начался период политических репрессий – массовых «чисток» среди возможных оппонентов власти Сталина, а также тех категорий граждан, которые, по мнению советского диктатора, могли стать внутренними врагами в планируемой войне с империалистическими странами.
14 месяцев с июля 1937 года по ноябрь 1938-го в современной историографии называют периодом Большого террора (автор термина – британский историк Р. Конквист). За это время в стране были арестованы 1 372 382 человека. Из них расстреляны по решению внесудебных органов (так называемых «двоек», «троек» и др.) – 681 692. В Сумах репрессиям подверглись 593 человека. К высшей мере наказания (расстрелу) были приговорены 259, из них расстреляны – 254.
Приказ НКВД СССР №00485 от 11 августа 1937 г. регламентировал так называемую «польскую операцию». Во время ее исполнения репрессиям подверглись граждане СССР польской национальности. Всего в стране с августа 1937 г. по сентябрь 1938 г. был расстрелян 111 091 этнический поляк, в том числе в УССР – 47 327 человек. Список расстрелянных жителей Сум состоит из шести человек.
Согласно приказу №00485, вынесение приговоров проходило решением двух человек (отсюда название «двойка») – наркома внутренних дел СССР Ежова и прокурора СССР Вышинского. Эта внесудебная процедура применялась в рамках «национальных операций» (польской, немецкой, латышской и т.д.).
Порядок осуждения лиц «двойкой» описан в 6-м пункте приказа: «6. На отнесенных в процессе следствия к 1-й и 2-й категории каждые 10 дней составляются списки с кратким изложением следственных материалов, характеризующих степень виновности арестованного, которые направляются на окончательное утверждение в НКВД СССР. Отнесение к первой или второй категории на основании рассмотрения следственных материалов производится Народным Комиссаром Внутренних Дел республики, начальником УНКВД области или края, совместно с соответствующим прокурором республики, области, края. Списки направляются в НКВД СССР за подписью Народного Комиссара Внутренних Дел республики, начальников УНКВД и Прокурора соответствующих республик, края и области. После утверждения списков в НКВД СССР и Прокурором Союза приговор немедленно приводится в исполнение, т. е. осужденные по первой категории – расстреливаются и по второй отправляются в тюрьмы и лагеря, согласно нарядам НКВД СССР».
Как следует из цитаты, приговоренные к ВМН (высшей мере наказания) расстреливались сразу же по получении документов из Москвы. Расстрелы в Сумах производились на территории центрального городского кладбища, захоронения тел – там же.
Жители Сум – поляки, расстрелянные в 1937-1938 гг.:
1. Гугнович Арсений Андреевич, 1893 г.р., уроженец г. Сморгонь (Польша), заведующий финансово-коммерческим отделом Сумской суконной фабрики. Арестован 22.08.1937 г., расстрелян 4.12.1937 г. в Сумах. Реабилитирован 5.03.1959 г.
2. Косминский Болеслав Тимофеевич, 1893 г.р., уроженец с. Удовка Черниговской области, поляк, член ВКП (б), преподаватель тактики Сумского артиллерийского училища. Арестован 20.10.1937 г., расстрелян 29.11.1937 г. в Харькове. Реабилитирован 22.12.1956 г.
3. Красовский Дмитрий Павлович (он же Коростенко Филат Моисеевич), 1887 г.р., уроженец г. Васильков Киевской обл., поляк, инженер-механик завода им. Фрунзе. Арестован 17.11.1930 г., осужден на 5 лет лагерей и последующую высылку в Сибирь. 23.12.1937 г. осужден к расстрелу. Реабилитирован 30.12.1958 г.
4. Лащ-Завада Михаил Федорович, 1886 г.р., уроженец г. Билгорай (Польша), слесарь завода им. Фрунзе. Арестован 4.11.1937 г., расстрелян 4.12.1937 г. в Сумах. Реабилитирован 31.10.1956 г.
5. Левандовский Станислав Александрович, 1893 г.р., уроженец г. Жирардув (Польша), сменный мастер суконной фабрики. Арестован 9.11.1937 г., расстрелян 9.02.1938 г. в Сумах. Реабилитирован 30.09.1958 г.
6. Штиллер Франц Адамович, 1885 г. р., уроженец г. Мизе-Черлено (Польша), слесарь завода им. Фрунзе. Арестован 1.09.1937 г., расстрелян 2.11.1937 г. в Харькове. Реабилитирован 20.11.1989 г.
Судьба одного советского поляка
Арсений Гугнович родился в Польше в 1893 году и переехал в Сумы в 1917-м. Двадцать лет, вплоть до расстрела в 1937-м, он проработал на Сумской суконной фабрике. Работал усердно и успешно, так как, имея лишь начальное образование, он со временем стал главным снабженцем предприятия.
Сумская суконная фабрика была построена в Сумах в 1916 г. Ее владелец Лев Чернобыльский, получив государственный заказ на поставки в российскую армию, построил на берегу р. Псел предприятие, которое производило военное сукно. Россия, вступившая в 1914 г. в Первую мировую войну, поставила под ружье более 3 млн. человек, которых необходимо было обмундировать. Оборудование и работников Чернобыльский привез из Польши, откуда сам был родом. Так в нашем городе появилось много поляков и польских евреев. Со временем Гугнович женился на сумчанке Ольге Сольской, у пары было двое детей – дочери Анна (1924 г.р.) и Елена (1928 г.р.). Жила семья на ул. Ленина, 11.
Арсений Гугнович был арестован 22 августа 1937 г., спустя 11 дней после подписания приказа НКВД по «польской операции». Он содержался в Сумской тюрьме, следствие вел следователь Сумского горотдела НКВД Михайлов. На первом допросе, который состоялся 5 ноября, арестованному был поставлен всего один вопрос: «Вы проводили противогосударственную деятельность. Расскажите об этом».
Гугнович ответил: «Никакой противогосударственной деятельности я никогда не проводил и рассказать об этом ничего не могу».
После этого следователь допросил трех свидетелей, которые работали с Гугновичем на суконной фабрике. Собранный компромат был откровенно слабым. По словам секретаря фабрики Краско, подследственный рассказал антисоветский анекдот, сравнив «чистку» в партии с выставкой собак. Финансист Сахаров вспомнил, что Гугнович говорил о превосходстве германской армии (ее вооружения) над Красной Армией. Начальник сбыта Гаузе был в оценке резок: «Категорически и со всей ответственностью заявляю, что Гугнович не пропускал ни единого случая, чтобы не заявить по адресу партии и Советской власти злобные, антисоветские высказывания».
После допроса свидетелей последовали еще два допроса Гугновича. Михайлов предъявил высказывания сослуживцев и поинтересовался связью с братом жены Сергеем Сольским, который, как считали в НКВД, был шпионом и террористом.
Из протокола допроса Гугновича от 13 ноября 1937 г.:
– Скажите, когда и кому вы рассказывали анекдоты контрреволюционного содержания?
Гугнович: – Примерно в 1934 г., в период подготовки к чистке в партии, в беседе с Боровским я ему напомнил об анекдоте, в котором сравнивается чистка партии с выставкой собак, однако самого анекдота я не рассказывал, так как его не знал.
– По показаниям свидетеля Сахарова, вы восхваляли германскую армию и выражали сомнение в победе Красной Армии.
Гугнович: – Беседуя о военном строительстве, я заявил так: «Царское правительство ничего не строило, из-за этого армия в войне с Германией проиграла, а теперь поумнели и стали строить, так как, надо полагать, Германия снова будет противником с техникой, с которой надо считаться».
14 ноября 1937 г. следователь Михайлов составил обвинительное заключение, в котором, в частности, указал: «Гугнович, проживая в Сумах с 1917 г., скрывает свою национальность, однако при заполнении им в 1932 г. личной анкеты и адресного листка указал, что он поляк… По агентурным данным, Гугнович имеет связь с Сольским Сергеем, о чем высказывали опасение его родственники после ареста Гугновича. В контрреволюционных связях Гугнович не сознался. В проведении антисоветской агитации сознался частично, т.е. в распространении контрреволюционных анекдотов и недружелюбном отношении к конверсии госзаймов, в чем признал себя виновным».
Заключение следователя Михайлова было отправлено в Харьков. Спустя четыре дня замначальника Харьковского НКВД Рейхман подписал собственное заключение, которое было отправлено в Москву (в пакет документов входил так называемый альбом – список арестованных лиц польской национальности и обвинения на них). 23 ноября (т.е. через 18 дней после первого допроса Гугновича) нарком внутренних дел СССР Ежов и прокурор СССР Вышинский подписали протокол №388. В нем вместе с другими поляками к высшей мере наказания (расстрелу) был приговорен и Гугнович. Приговор приведен в исполнение в Сумах 4 декабря 1937 года в 1.00 ночи.
О смерти мужа и отца Ольга Гугнович и дочери узнали только в 1958 году. В ответ на запрос Ольги на имя прокурора Сумской области были проверены материалы дела, допрошены свидетели, среди которых были бывшие работники суконной фабрики Краско (отсидевший 1 год по делу 1937 г. и проживавший на тот момент в г. Махачкала), Боровский, Зайцев, Микуловский, Иванченко. Сахарова и Гаузе в 1958 г. в живых уже не было.
Краско заявил: «Я не помню, чтобы Гугнович говорил мне или другим антисоветские высказывания или анекдоты антисоветского характера. И давал ли я ранее показания об этом, не помню. Помню, что однажды я на допросе потерял сознание в 12.00 ночи, когда стал приходить в себя, то мне диктовали что-то на Гугновича и моего отца, но что там я писал, не помню».
Боровский на вопрос следователя, правда ли, что Гугнович в присутствии его и Краско рассказывал анекдот антисоветского содержания, ответил, что показания Краско подтвердить не может, т.к. от Гугновича никогда не слышал никаких антисоветских высказываний.
Иванченко рассказал: «Гугнович работал начальником отдела снабжения фабрики, я же работал у него заместителем. Гугновича могу охарактеризовать только с положительной стороны. К работе он относился добросовестно и с полученным участком работы справлялся. Мне неоднократно с Гугновичем приходилось разговаривать на различные темы, но я никогда не слыхал от него каких-либо антисоветских высказываний».
На основании материалов прокурорской проверки и протеста прокурора УССР по делу Гугновича А.А. Верховный суд УССР 14 марта 1959 г. принял Постановление с резолюцией: «В процессе дополнительной проверки, проведенной в 1958 г., было установлено, что инкриминированные Гугновичу обвинения не подтвердились. Судебная Коллегия Верховного суда УССР постановила: постановление НКВД и прокурора СССР от 23 ноября 1937 г. отменить, а дело Гугновича Арсения Андреевича в связи с отсутствием в его действиях состава преступления переводом прекратить».
Сумской загс 12 августа
1958 г. зарегистрировал смерть А.А. Гугновича как умершего в 1942 г. от болезни непроходимости кишечника. Так сообщать родственникам репрессированных о причинах смерти было предписано директивой КГБ №46 «О порядке ответов на запросы граждан о судьбе осужденных к высшей мере наказания в 30-е годы»: «1. На запросы граждан о судьбе осужденных за контрреволюционную деятельность к ВМН бывш. коллегией
ОГПУ, тройками ПП ОГПУ и НКВД – УНКВД и Особым совещанием при НКВД СССР органы КГБ сообщают устно, что осужденные были приговорены к 10 годам ИТЛ и умерли в местах заключения». О том, что человек на самом деле был расстрелян, родственники узнали только в 1990-е годы.
«Ольга, возьми развод»
Как сложилась судьба семьи Гугнович после ареста главы семьи, рассказала его внучка Наталья Концевич, которая и сегодня проживает в Сумах. Она – дочь Анны Арсеньевны Гугнович.
«В 1937 году маме было 12 лет, а ее сестре Елене – на 4 года меньше. Пришли в первый раз с обыском. Обыскали все, заглянули даже в ночной горшок младшей сестры. Ничего не нашли и ушли. На второй или на третий раз деда арестовали. Потом кто-то передал бабушке (Ольге Константиновне) окровавленную рубашку. На ней дед кровью написал: «Ольга, возьми развод». Но бабушка развод не взяла. С горя обратилась к цыганке, чтобы узнать о судьбе мужа, в результате цыгане обнесли всю квартиру. Мы остались совершенно без средств к существованию», – рассказала Наталья.
Ольгу Константиновну с двумя дочерьми выселили из благоустроенной квартиры (жили на Соборной, тогда Ленина) в маленькую комнату в коммунальной квартире на Советской (сейчас Петропавловская). Женщину уволили с работы (она была учительницей). Позже приняли санитаркой в районную больницу. Вскоре она с младшей дочерью тяжело заболела и попала в больницу. Анна осталась без присмотра и без денег.
«Голодная и холодная она сидела дома и решала математические задачи, чтобы себя чем-то занять. И вот, листая учебник, нашла какую-то копеечку, пошла и купила себе пирожок. Потом, ой, боже мой, опять какая-то копеечка. Так она и жила. Уже не знаю, как потом выяснилось, но рядом в коммунальной квартире жил сотрудник НКВД, он и подбрасывал ей денежку, чтобы девочка как-то выжила. А потом ее, 12-летнюю, вызывали на допрос. Пошла 12-летняя девочка на допрос, но что она могла сказать? – поделилась воспоминаниями Наталья. – Был еще такой случай: с младшей сестрой Анна шла по улице, на ней было новое платье, сшитое из белой простыни, а орнамент она сама вышила крестиком. И тут ей в спину полетел кусок земли, который с криком: «Дети врага народа!» бросил ей в спину мальчишка. Потом этот человек работал в газете. Фамилия его была Свободный. Когда пришли немцы, он стал Фрай (по-немецки Свободный) и был главным редактором оккупационной газеты «Сумской вестник».
Анну во время оккупации чуть не отправили на работы в Германию. Ей было уже 16 лет, и она была видной, красивой девушкой. «Когда маму забирали в Германию, их всех согнали в дом, где раньше был магазин «Фиалка» напротив собора. Мама сказала так: «Или погибну, или убегу». И она со 2-го этажа выпрыгнула, ей вслед стреляли из автомата, но она смогла убежать», – рассказывает Наталья.
Ольга Константиновна Гугнович больше не вышла замуж. Она долго и тяжело болела, страдала от рожистого воспаления ног. С младшей дочерью Еленой тоже случилось горе. В 18 лет она по большой любви вышла замуж за военного, уехала по месту службы мужа в Финляндию, летом вернулась в Сумы сдавать сессию в пединституте. И здесь получила письмо от мужа, после которого уже не встала на ноги: он заочно попросил развод.
Вся работа по хозяйству и уходу за двумя лежачими женщинами легла на плечи дочери Анны. Из-за семейных трагедий девушка вынуждена была отказаться от своей мечты: она поступила в консерваторию (по классу фортепиано), но затем решила учиться в Сумском педагогическом институте на учителя математики, чтобы быть рядом с матерью и сестрой. Когда Анна вышла замуж, в память об отце она оставила девичью фамилию. Ольга Константиновна умерла в 1970 году, Елена – в 1978 году.
Анна Гугнович всю жизнь проработала учителем математики. Ее очень любили ученики. По словам дочери Натальи, бывшие ученики часто приходили проведать свою учительницу. Анны Арсеньевны не стало в 2008 году.
Статья написана по материалам дела на А.А. Гугновича в госархиве Сумской области (фонд Р-7641, опись 2, дело 130). Использованы фотографии из семейного архива Н. Концевич.