Знаменитый сумской альпинист – о невероятных приключениях в разреженной атмосфере гор

Рождественские праздники семилетней давности для троих сумских альпинистов и их семей выдались, мягко говоря, напряженными. Тогда вся страна, и не только наша, следила за спасательной операцией на горе Монблан.

О том, что же тогда произошло на высшей точке Европы, за чашечкой кофе мне рассказал непосредственный участник тех событий, один из лучших украинских альпинистов — сумчанин Владимир Рошко.

Сейчас Владимир — капитан высотной сборной команды Украины по альпинизму, кавалер ордена «Эдельвейс» II степени, мастер спорта Украины международного класса и титул «Снежный барс», выпускник клуба «Абалаковец».

В январе 2011-го он с двумя другими сумчанами — Дмитрием Нечепоренко и Николаем Шимко — отправились в Альпы, чтобы взойти на их главную вершину — Монблан, известную своим коварством. 1786 год, когда он впервые был покорен, считается годом рождения альпинизма. Восхождения на Белую гору (именно так с французского переводится Mont Blanc) на протяжении следующих 232 лет очень часто заканчивались гибелью альпинистов. Местные жители считают, что причина частых трагедий — чрезмерная самоуверенность и беспечность альпинистов. Казалось бы — всего 4810 м, везде люди, которые смогут прийти на помощь, в случае чего.

А людей на Монблане и в его окрестностях действительно много. Со стороны Франции у подножия Монблана находится знаменитый курорт Шамони — центр международного альпинизма, горнолыжного и горного туризма. Ежегодно на вершину восходят порядка 30 тысяч человек (для сравнения, нашу Сумщину за год посещает не более 8 тысяч человек)! Кстати, из-за такого наплыва желающих покорить «Белую даму» (это прозвище дали горе местные) на самом популярном и легком «Гутер»-маршруте частенько возникают пробки…

Чтобы избежать толчеи во время восхождения, наши альпинисты решили идти в первых числах января.

Слово — Владимиру Рошко:

— Для нас это восхождение должно было быть спокойным и приятным. А обернулось громким приключением. В Шамони мы приехали на машине с друзьями. Решили подняться на Монблан не по стандартному маршруту, а пройти по его гребню через две другие вершины, чуть меньшей высоты. Сначала планировали справиться за день. Но в последний момент все же взяли с собой палатку. Если переночевать наверху, то не нужно никуда спешить, можно спокойно насладиться закатом и рассветом с вершины главной горы Европы. До определенной высоты шли на лыжах. Затем воткнули их в снег, запомнили место и пошли дальше. Еды взяли из расчета на одну ночевку. Когда разбили палатку в нескольких сотнях метров от вершины, заметили, что погода начинает портиться гораздо быстрее, чем прогнозировали синоптики. Ночью проснулись от того, что нечем было дышать. Оказалось, что за пару-тройку часов палатку полностью завалило снегом. Вокруг бушевал снежный шторм. Приходилось по очереди вставать и раскапываться каждые два часа. Утром связались по рации со спасательным центром. Нам предложили еще сутки переждать непогоду, потому что ветер и снег не позволили бы спуститься, а спасательному вертолету — подняться за нами. Что ж, нам не привыкать оказываться в подобных ситуациях. Можем еще сутки в палатке переждать. К слову, газовую горелку мы с собой не брали — готовить горячую еду или заваривать чай не планировали. Но спустя сутки погода не только не улучшилась, а стала еще более скверной. Вертолет спасателей честно пытался дважды нас забрать, но безуспешно. Оставалось только окопаться и ждать. В итоге мы провели в снежном плену Монблана 6 дней…

Еда закончилась. Последние дни мы ели по одной конфете и две печеньки в сутки. И были рады хотя бы такому меню. Конечно, промокли полностью. Сушить одежду было не на чем. На седьмой день спасатели сообщили, что у нас появится двухчасовое погодное окно — единственный шанс выбраться из монблановской ловушки. А позже прогнозировалось ухудшение погоды. Да и мы понимали, что оставаться дальше на вершине в промокшей палатке и одежде без еды при минусовой температуре — идея бесперспективная. И мы пошли.

Побег из плена «Белой дамы»

Спускаться по очевидно легкому и стандартному маршруту — диагональному склону — было опасно. Вероятность, что мы своим движением вызовем лавину, близилась к 100%. Решили идти по-другому. За эти дни снега намело столько, что мы были вынуждены просто прорывать руками себе проход. В итоге за полтора часа прошли участок, который при нормальной погоде преодолели бы за 15 минут. Рассмотреть, что находится в нескольких метрах впереди, было невозможно. После неравной схватки с полутораметровым слоем снега мы оказались на выступе над пропастью. Внизу яркими огнями светилась долина Шамони. Нам казалось, что мы чувствуем запах еды, которая готовится на кухнях деревенских домов и ресторанов, чувствуем тепло постелей в нашем отеле. До всех этих благ было рукой подать. Но мы стояли над обрывом на высоте выше 4000 м, а с запада снова надвигался атмосферный фронт. Мы понимали, что просто никак не успеем спуститься до нового удара стихии. Шансы на спасение таяли быстрее, чем снег на наших промерзших щеках… И вдруг, как в лучших американских фильмах, — прямо у нас из-под ног из ущелья вынырнул вертолет. Французские спасатели воспользовались тем самым погодным окном и предприняли третью попытку добраться до нас. Приземлиться в этой местности вертолет не мог. Он завис над нами, а к нам на веревке спустился спасатель. Эвакуировали по воздуху: сначала пристегнули к тросу, а затем по мере движения вертолета подальше от опасных скал — с помощью лебедки подтянули в салон. Я был очень рад спасению! И несмотря на усталость и стресс, пока болтался на веревке летящего вертолета, еще и умудрился насладиться красотой гор и открывающимся видом на живописную долину.

Когда же мы оказались в салоне вертолета, романтика стала улетучиваться, и нас — бюджетных восходителей — стали посещать весьма материалистичные мысли. Дело в том, что летный час вертолета спасательной службы стоил порядка 8000 евро. И мы с опаской ожидали, какой счет нам выставят после приземления. Еще в воздухе по рации связались с нашими друзьями, которые были в Шамони, чтобы они забрали нас на машине. Честно говоря, мы планировали по-тихому и по-быстрому улизнуть, потому как денег было только на обратный путь домой. Но по-тихому точно не получилось! У посадочной площадки нас ждали кареты скорой помощи, пожарные, полицейские, толпы журналистов, мэр Шамони и вся деревня… «Вот это влипли!» — прочитал я тогда в глазах своих товарищей. Оказалось — зря переживали. Никаких счетов нам никто не выставил. Французы сами боялись, что мы предъявим им претензии за то, что мы застряли на их горе. Врачи настаивали на госпитализации и были шокированы, что мы нормально себя чувствуем, не получили никаких обморожений и ничего не требуем. Представители местной власти обходились с нами как с какими-то вип-персонами. Мы не могли понять, из-за чего столько шума? Ну да, застряли на горе. В альпинизме такое бывает. Нас к такому готовят. Мы же прошли отличную школу в горах Крыма, Кавказа, Тянь-Шаня. А для европейцев, да еще и в самом эпицентре коммерческого альпинизма, наша история была из ряда вон выходящей. Тем более, как я позже узнал, у нее была трагически-пикантная предыстория. О ней мне поведала Аньес Дюкроз. Эта женщина, в прошлом тоже альпинистка, тогда работала менеджером-консультантом для русскоязычных путешественников в местном туристическом офисе. Оказывается, в 1958 году двое молодых французских альпинистов тоже застряли из-за непогоды на том же самом месте, где и мы. Самостоятельно им не удавалось выбраться из снежной западни. Один из ребят оказался племянником французского генерала. А Франция тогда воевала с Алжиром. Точнее, Алжир — с Французской колониальной администрацией за свою независимость. И генерал, вопреки уставу и всему остальному, выдернул из зоны военных действий один вертолет, направив его для спасения родственника на Монблан. А военный вертолет — это вам не современная легкая «вертушка» спасателей. Короче, приземлиться на горе он смог, а вот взлететь — нет, потому что сильно увяз в снегу. Таким образом, узниками «Белой дамы» были уже четыре человека — два пилота и два альпиниста. Генералу пришлось отзывать из зоны боевых действий еще один вертолет! Ведь нужно было спасать ситуацию — племянника, военных летчиков застрявшего вертолета и сам вертолет. Да еще оказалось, что один из пилотов — любовник генерала… Странно, что французы до сих пор не сняли о той истории никакого кино. Закончилась она, кстати, не очень хорошо. Я уже не помню точно, но кто-то из этой четверки таки погиб на вершине. Что случилось с карьерой генерала, не знаю, но старшее поколение жителей долины Шамони прекрасно помнит события тех дней. Даже в местном музее и архиве хранятся данные об узниках Монблана полувековой давности.

За нас действительно все болели и переживали. И были по-хорошему удивлены, что мы так долго продержались и хорошо себя чувствовали. Через спасателей с нами связался в тот день даже Генеральный консул Украины во Франции. Он был не в восторге от того, что мы «испортили» ему рождественские праздники. Информация о наших злоключениях на Монблане просочилась в украинские СМИ. По всем каналам каждый день проскакивали новости о ходе спасательной операции. Конечно, нашим родным пришлось здорово поволноваться. Жена Димы Нечепоренко тогда долго на меня сердилась и грозила больше не пускать супруга со мной в горы. Но ничего, время прошло, и она смирилась. С тягой к покорению гор ничего не поделаешь. А вероятность возникновения опасных ситуаций там всегда высока.

Едва добравшись до теплой ванны и горячей еды, немного отдохнув, мы вдруг вспомнили, что оставили лыжи на подходе к горе… И рванули за ними. Лыжи нашли быстро, но только начали спуск, как снова налетела метель. Мы вслепую спускались часа три. По крайней мере, по ощущениям, мы спускались. И вдруг обнаружили, что вернулись на то же самое место, где забрали лыжи… Как такое могло произойти с опытными альпинистами — трудно сказать. Но нулевая видимость и особенности рельефа снова показали вероломность Монблана. Тем не менее нам опять повезло: на несколько минут бушующая метель стихла, стало понятно, куда нам нужно идти. Теперь мы уже просто бежали вниз бегом — нужно было успеть до закрытия подъемника, который спустил бы нас в долину. Иначе снова пришлось бы ночевать в горах, но теперь без палатки. Когда мы подбежали к огромной железной двери станции канатной дороги Эгюий-дю-Миди, она была уже закрыта. И закрылась всего пару минут назад. Мы принялись изо всех сил колотить ногами и руками по двери. И удача нам улыбнулась — охранник не успел далеко отойти и услышал нас. Когда мы ввалились в помещение станции запыхавшиеся, все в снегу и с 10-сантиметровыми сосульками на носах, он с выпученными глазами закричал: «Are you crazy?!»

Выжить в «зоне смерти»

Многие называют альпинизм сумасшедшим видом спорта. Говорят: «Кому нужны эти рекорды в нечеловеческих условиях?» Ну, тогда и любой другой вид спорта можно назвать бессмысленным.

Альпинизм — тяжелый и опасный вид спорта, но удовольствие от успехов в нем, наверное, увеличивается пропорционально километрам, которые удается пройти по вертикали. В мире альпинизма считается сверхпрестижным — покорить все 14 восьмитысячников планеты. Причем сделать это без использования высотных кислородных систем (баллонов с кислородом). На большой высоте атмосфера становится более разреженной, и концентрация кислорода в крови человека снижается. Если долго находиться в горах, есть риск заработать отек легких. На низких высотах, приближающихся к уровню моря, наш организм извлекает из воздуха максимум кислорода. Так он запрограммирован. Но на больших высотах этот чудесный биомеханизм начинает работать против нас. Не вдаваясь в анатомические тонкости и принцип работы легочных пузырьков, стоит сказать, что после 2000 м легкие начинают сбоить. А если в регионе еще и повышенная влажность, как на Камчатке, например, то там проблемы со здоровьем могут возникать уже на 1500 м. Может, именно поэтому издавна горы считались «обителью богов», и человеку там было не место? Хотя некоторые цари, полководцы и верховные правители всегда предпринимали попытки возвыситься до уровня небожителей.

Так, еще за сотни лет до нашей эры правитель Сицилии Адриан поднялся на Этну, Александр Македонский покорил не только саму Малую Азию, но и один из ее главных пиков. А император Монтесума взошел к кратеру священного у ацтеков вулкана Попокатепетль. Такой ход точно развеял у современников древних восходителей сомнения в божественной природе последних.

Неизвестно, столкнулись ли великие императоры-альпинисты с симптомами горной болезни, но о ней нужно знать всем, кто хочет совершить даже безобидный трекинг на относительно небольших высотах. Маркетинг у туроператоров, предлагающих коммерческие походы в горы, сегодня работает отменно. Чтобы потом похвастать перед коллегами по офису, в горы рвутся даже программисты и бухгалтеры. Это, конечно, утрированно и стереотипно, но к горам нужно относиться серьезно.

Горная болезнь — разновидность высотной болезни. Альпинисты называют ее ласково «горняшка». И заключается она в недостатке кислорода. Высотная болезнь коварна — может легко свалить супертренированного молодого спортсмена, а 45-летняя домохозяйка, которая вместо тренажерки сутками сидит за компом, будет нормально чувствовать себя в горах… Но там ведь нужно не просто сидеть, а ходить, карабкаться. Начиная с высоты 4000 м, горная болезнь стабильно уже отсеивает каждого шестого восходителя.

А после 8000 м расположилась так называемая «зона смерти». До недавнего времени считалось, что там даже самые выносливые и сильные альпинисты могут продержаться без кислорода не более трех дней. Но современному человеку свойственна тяга к рекордам.

Рассказывает Владимир Рошко:

— Первым без кислорода все 14 восьмитысячников на Земле покорил выдающийся альпинист современности, обладатель самой престижной награды «Золотой ледоруб», итальянец Райнхольд Месснер. Финальными в его экстраординарном списке стали вершины Макалу и Лхоцзе. Он доказал, что возможности человека невероятны. Естественно, каждый уважающий себя альпинист мечтает повторить его достижение и при случае как-нибудь превзойти.

Для этого нужна отличная физическая форма. Даже если у человека нет предрасположенности к горной болезни, то на больших высотах, при влиянии дополнительных факторов (низких температур, физической нагрузки и усталости) она начнет проявляться. Врачи считают, что, если человека резко поднять с нулевой высоты на 8 км, он сможет прожить там без кислорода минут 20. Особо выносливые экземпляры протянут пару часов. Потому у высокогорных альпинистов есть отработанный механизм акклиматизации. С этой целью на разных высотах разбиваются базовые лагеря, откуда в течение нескольких дней или даже недель совершаются тренировочные восхождения. Такие себе возвратно-поступательные движения к вершине, в результате чего организм в определенной степени адаптируется. Но первые дни в базовом лагере все равно даже у опытных альпинистов сопровождаются проявлением симптомов «горняшки». Лично мне пару ночей снятся кошмары.

Однажды мне и товарищам по сборной довелось провести сутки без кислорода на высоте более 8000 м. Это дико тяжело, организм работает на пределе. Горная болезнь проявляется все интенсивнее. Главное — не паниковать, не совершать лишних движений. На это уходит очень много сил. В «зоне смерти» — каждый шаг идет за 20 там, внизу. Перед каждым шагом — несколько вздохов. Только сила воли и пресловутое стремление к победе помогают это преодолеть.

Альпинисты как космонавты

Первый мой 8-тысячник случился в 2010 году, когда в составе национальной сборной Украины по высотному альпинизму я поднялся на пик Макалу. Его высота — 8463 м, а прозвище — «Черный великан». Всего в 22 км от него возвышается его именитый сосед — сам Эверест. Это было первопрохождение по сверхсложному маршруту. Чтобы попасть в экспедицию на Макалу, пришлось пройти жесточайший отбор. А отбирали тогда как в космонавты. На 10 мест в сборной претендовало 50 лучших альпинистов страны. На первом этапе учитывали прежние достижения и рекомендации тренеров. Потом началась подготовка и последующий отбор через соревнования. Нужно было отжаться немереное количество раз, столько же присесть на одной ноге, подтянуться и пробежать какие-то сумасшедшие кроссы. И все в формате — кто быстрее, кто больше, кто лучше. Этот этап проходил на базе для подготовки Олимпийской сборной в Конча-Заспе. Кстати, впоследствии покорение нашей командой Макалу указом президента приравняли к победе на Олимпиаде.

Затем мы продолжили подготовку на Кавказе. У нас там было несколько не то что восхождений, а забегов. По вертикали нужно было набрать 1 км бегом. Например, стартовали с 1800 м и бежали до 2800 м. Та зима выдалась очень снежной и холодной. Бежалось непросто. Но все рвались вперед. Конкуренция и борьба за попадание в заветную десятку были нешуточные, хотя все претенденты были друзьями-товарищами и даже партнерами по связке. Потом еще были сборы на склонах Эльбруса — высочайшей горы Кавказа. Покорить ее всегда считалось довольно престижно. Многие клубы и отдельные люди, занимающиеся коммерческим альпинизмом, по несколько лет репостят свои фотки после удачного восхождения. А у нас рядовым заданием было взойти на вершину, переночевать там в палатке, а потом еще и побегать вверх-вниз по Эльбрусу. Из-за сильного ветра температура воздуха на вершине тогда упала до -60°С! Я таких температур больше не испытывал даже на гималайских восьмитысячниках.

Такой скрупулезный отбор претендентов обуславливался высокой степенью сложности будущего маршрута на Макалу. Из Сум в команду попали сразу двое альпинистов — я и Сергей Бублик. Гора нам далась не сразу. Несколько членов команды на разных этапах восхождения были вынуждены отказаться от вершины по состоянию здоровья. Кто-то получил травму, у кого-то случилась горная болезнь. Погода все время держала нас в тонусе. Эта экспедиция была приурочена памяти Владислава Терзыула — выдающегося украинского альпиниста, который погиб на южном склоне Макалу шестью годами ранее. Гора забрала его, когда он уже спускался вниз. Макалу стал для него последним из 14 покоренных восьмитысячников и просто… последним. Во время подъема нам удалось обнаружить на склоне личные вещи Владислава Турзыула и его снаряжение.

У нашей штурмовой тройки был позывной «Украина-2». На решающий штурм мы вышли в полночь. А в 19.00 по местному времени Сергей Бублик, я и винничанин Дмитрий Венславовский взошли на Макалу. Там развернули флаг Украины и прямо с вершины связались с «Базой», затем начали спуск. В течение следующих двух суток спустились до отметки 5700 м над уровнем моря, совершив тем самым полный бескислородный траверс по юго-западной стене и западному ребру «Черного великана».

Цена любви к горам

Альпинисты — ребята суеверные. Это все потому, что горы — стихия, не подвластная человеку. В обычной жизни я в приметы не верю. А вот в горах у меня есть несколько правил, которые стараюсь не нарушать. Например, я никогда специально не фотографируюсь на фоне горы, пока не совершил восхождение. Если кто-то сделает случайное фото — ок, но позировать — никогда. Я заметил во время первых восхождений, что стоит только сделать постановочное фото, обязательно произойдет что-то неприятное. Видимо, гора не терпит такой фамильярности.

Под неприятностями я подразумеваю травмы и плохие погодные условия, не позволяющие совершить восхождение. Кстати, 80% травм происходит уже на спуске. Причина тому — некоторая расслабленность после восхождения. Ну, и спуск чисто механически — сложнее подъема.

Но вообще не взойти на вершину — вдвойне обидно. Во-первых, на подготовку тратится очень много сил и времени, а во-вторых, экспедиция в горы — весьма затратное предприятие. Высокие горы находятся далеко от Украины. В среднем экспедиция на серьезную вершину занимает около месяца с учетом времени на акклиматизацию. Поэтому затраты на питание и дорогу — весьма ощутимы. Сюда стоит приплюсовать снаряжение и пермиты (разрешение на восхождение). За пермит на Эверест придется выложить, к примеру, $11 тысяч. С учетом всех остальных трат самый бюджетный вариант восхождения на «Крышу мира» обойдется нынче в $28 тысяч. Но, видимо, даже в альпинизме возможен All inclusive+ — один американский туроператор организовывает экспедиции на тот самый Эверест по $115 тыс. В общем, обидно будет не подняться…

Эмоций в альпинизме случается много. Как под знаком «плюс», так и под знаком «минус». Досадно, что наши СМИ интересует в основном плохое и драматичное. Успешные восхождения редко оказываются в центре их внимания. Несколько лет назад сумская молодежь выиграла престижные соревнования по альпинизму. Я чуть ли не упрашивал одну знакомую тележурналистку сделать об этом репортаж. Но ей было неинтересно. Зато, когда случилась трагедия в Кашмире, она чуть не оборвала мой телефон. Наверное, многие помнят, когда в июне 2013-го пакистанские талибы расстреляли лагерь альпинистов у горы Нанга-Парбат. Погибли 11 человек, в том числе трое харьковских альпинистов, моих друзей. Я сам собирался ехать с ними на Нанга-Парбат. У меня была виза и куплен билет. Ответить внятно, почему тогда не полетел, я не могу до сих пор. Что-то меня не пустило… Но так как мое участие в экспедиции было запланировано и я числился в списке ее участников, то мое имя промелькнуло на некоторых телеканалах и в списке погибших. Вот тогда все СМИ резко заинтересовались альпинизмом…

Несмотря на все эти трудности, люди никогда не перестанут идти в горы, стремиться покорить их вершины. С той высоты смотришь на собственную жизнь под совершенно иным углом. Если честно, адаптироваться к горам легче, чем снова к людям после возвращения из экспедиции. Так произошло и в этот раз, после возвращения с Манаслу. Восхождение на второй свой восьмитысячник я совершил в связке с Дмитрием Нечепоренко. Фотографии из нашей экспедиции мы недавно презентовали в Сумах. К городскому ритму жизни за три месяца я снова привык, но в горы с каждым днем хочется все сильнее. Парадоксально, но я бы не хотел поселиться в горах навсегда, водить туда туры за деньги. Не хочу, чтобы прекрасные горы стали для меня ежедневной рутиной с коммерческим привкусом. Даже если рассматривать их под призмой спортивных достижений и стремления к рекордам, каждое новое восхождение для меня имеет некий сакральный смысл. Это же горы!

Анна Клочко, Ваш Шанс