Журналистка Сумщины ушла в армию
Ее решение вызвало и удивление, и восторг, и обсуждения. Редактор газеты «Народная трибуна», которая год боролась за права своего коллектива, кардинально изменила жизнь. Такие решения под силу только молодым, сильным и уверенным людям. Журналисты редко пишут друг про друга, но это тот случай, когда поступок коллеги имеет значимость. Да в конце концов, не каждый мужчина идет сегодня служить в боевое подразделение!
– Света, у нас была договоренность ничего не писать, пока ты была в учебке, но сейчас ты готова ответить на вопрос, как решила стать контрактиком?
– Вы знаете, в какой ситуации оказались все, кто работал в незаконно ликвидированной редакции газеты «Народная трибуна». Нам даже не выдали трудовых книжек, а без них ни официальной работы, ни биржи. Прошедший год у нас были бесконечные тяготы по судам, полициям, сотни писем в прокуратуры, всем министрам, депутатам и президентам… Мы боролись, как могли. Даже не верится, что женскому коллективу хватило сил противостоять произволу местной власти. Зная «любовь» власти ко мне, понимала, что в Глухове с новой работой будет проблематично. Так сложилось, что я попала волонтером в воинскую часть, вместе с другими помогала прибывшим военным в первые дни. Там и узнала, что набираются контрактники. Решилась буквально за пару дней.
– А была возможность дать задний ход, отказаться от такого ускоренного решения?
– Риск служить в армии прекрасно понимала. Но меня больше волновало, смогу ли быть полезной армии? Я просчитала плюсы и минусы своей ситуации – плюсиков в пользу армии оказалось больше! Один день ушел на взятие отношения в части и оформление документов в военкомате, за два прошла медкомиссию. Еще через пару дней уже ехала в Полтаву. Там предупредили, что до подписания контракта у нас есть сутки хорошо подумать. Скажу сразу, не передумал никто.
Я подписала контракт на три года. В документе мы собственноручно дописали, что готовы не менее одного года прослужить в зоне АТО.
– С чего началась твоя служба?
– С учебно-тренировочного центра связи в Полтаве. Два месяца самой настоящей армии, школа выживания. Казарменный режим, ранние подъемы, суточные наряды, отсутствие горячей воды, каша на завтрак, обед и ужин… Нас строили за день по 17-18 раз. В моей роте было 77 мужчин и женщин от 18 до 50 с лишним лет со всей Украины. Из Глухова я была одна, по двое из Конотопа и Сум.
Незабываемыми были две недели на полигоне, куда мы шли пешком 14 километров с вещмешками по дождю. Там ежедневно ходили на стрельбище и тактические занятия. Но ходили не просто так, а неся на себе больше двадцати килограмм – форма, бронежилет, каска, автомат, плащ-палатка. Казалось, что у меня деревянные берцы, ведь они растирали ноги в кровь. В санчасти дали «освобождение» от берц, разрешив ходить три дня в кроссовках, пока не зажили раны.
– Скажи честно, тяжело было? Ты ведь и в спортзал ходила, занималась.
– Занятия в спортзале очень-очень помогли. Да, физически было тяжело, и стрелять в первый раз страшно. Но потом привыкли. Автомат, с которым даже в туалет ходишь, потому что ты за него отвечаешь, стал неотъемлемой частью. Одна сослуживица даже имя ему дала. И броники казались уже не таким тяжелыми. Лазили, прыгали, кувыркались, спасали раненых, стреляли с АК, РПГ, РПК, бросали гранату… Было круто! Но мало. И конечно же мы понимали, что учебка – это только имитация, в реальности все иначе, все еще сложнее.
Потом мы вернусь в часть, где продолжили изучать военную связь. Здесь было тяжелей морально. Занятия с утра до вечера, день расписан поминутно. Бывало, перед отбоем на построение еле стоишь и думаешь, как бы скорей упасть. А в 6 утра на зарядке пытаешься размять кости, которые отказываются двигаться после сна на армейской койке.
– Дедовщины не было?
– Дедовщины не было, скорее бабовщиной попахивало. Женский армейский коллектив в 150 человек в одной казарме – это ужасно. На самом деле, я могу долго рассказывать об армейской жизни, ее приколах. Да, тут свои законы, но кому это по душе, кому это надо, тот, как говорится, поймет и простит. Мне это нравится. И нравилось давно. Честно, я еще со школы хотела связать себя с военным делом, но мама была категорически против. Тогда я выбрала журналистку. Мама тоже была против. Но я решительно пошла на журфак. Так же поступила и в этот раз, уйдя в армию. Кто-то одобрил, кто-то нет. На вопрос «А не боишься, вдруг в зону АТО?..» отвечаю «нет». Знаете, после пережитого последнего года мне кажется, я уже ничего не боюсь. Спасибо за закалку! Если командир скажет ехать – поеду. Приказы не обсуждаются.
– Света, как приняли тебя в 16-м отдельном мотопехотном батальоне в Глухове?
– Из учебки я вернулась как раз на Рождество, после праздников вышла на работу. В батальоне я пока только третью неделю, ознакамливаюсь, вникаю. Приняли хорошо, помогают, подсказывают. Мне нравится. Тут как в другом мире, а выходишь за КПП – и ты в Глухове. Только еще непривычно в город по форме выходить, меня привыкли видеть в платьях, всегда на каблуках, а теперь не все и узнают. Зато исчезла вечная женская проблема, что надеть. Кстати, в батальоне служит около 20 женщин.
– Про зарплату не принято спрашивать, но сейчас только и разговоров, что в армии начали платить по 7 тысяч гривен. Это действительно так?
– Армия и одевает, и кормит. И зарплата для Глухова сравнительно тоже нормальная. Редактором я получала чуть больше двух с половиной тысяч. В батальоне контрактник реально получает от семи и выше в зависимости от должности, звания, выслуги и т. д. Работаю, как многие на гражданке, – с 8 до 17, два выходных, есть месяц отпуска.
Считаю, что служба в нашем 16 батальоне – нормальная возможность для многих глуховчан, особенно мужчин, обеспечить себя работой и стабильной зарплатой. К тому же часть постоянно в Глухове. Да, АТО никто не отменял, тем более, все знают, что батальон вернулся с одной из самых горячих точек – Авдеевской промзоны. Чтобы не бояться, думаю, надо прежде всего четко самому себе ответить на вопрос, зачем я иду в армию. А если думать об опасности, то ведь у нас больше погибают в ДТП, пожарах, тонут. Да просто сосулька на голову может упасть.
– А что с журналистикой? Неужели решила навсегда завязать?
– Оксана Николаевна, вы же сами напечатали в прошлом номере мою статью о тренере Иване Поцелуеве. Кстати, увидев мою фамилию, многие решили, что работаю в «Неделе». Правда, тот материал писала три месяца назад, еще когда не служила. Думаю, что мой опыт пригодится и в армии.
– Понимаю, у тебя началась новая жизнь, но тем не менее скажи, история по «Народной трибуне» закончена?
– Газета как коммунальная организация ликвидирована. Но история по «Народной трибуне» еще не окончена. Судебные разбирательства продолжаются, допросы в полиции тоже. С коллектива устроиться на работу смогли только четверо из девяти. Все вместе ждем, когда вся эта противозаконная эпопея, наконец, закончится, когда нам выплатят деньги. Кстати, свой суд одна из сотрудниц выиграла, но положенные деньги горсовет ей до сих пор не выплатил. Я прекрасно понимала, что, не покорившись незаконным решениям о ликвидации, начав бороться за соблюдения прав коллектива, в том числе и на предупреждение за два месяца до увольнения, и на выплату положенных денег, я становлюсь костью в горле нового мэра и его команды. Тем более, что мы не молчали о беззакониях, а рассказывали на всю страну. Поэтому я нисколько не удивилась, когда люди, приближенные к мэру, наговаривали на меня всякого, только бы меня не взяли на работу в часть. Шпионка, диверсантка, сепаратистка – кем я только не была. А стала просто солдатом.
Оксана Коваленко, НЕДЕЛЯ